«Когда кто-либо поставит себе сложную, но четкую задачу, а под рукой у него будут ресурсы целого государства, пусть неразвитого экономически, пусть аграрного, все равно что-нибудь да получится. А если у него на службе состоит гениальный министр, то получится обязательно».

Так думал Рыбак, глядя в спину обедающему королю. Конечно, варенья без мух не бывает. Если за стенами замка в течение пяти лет выросли на ровном месте десятки мастерских и фабрик, если страна поднялась как на дрожжах и опередила в промышленном рейтинге всех соседей за исключением лидера — королевства Галистан, — то окна лучше держать закрытыми, рыбу в Утерке ловить не стоит, разве что на продажу, а продукты на рынке имеет смысл покупать только у заезжих торговцев.

Зато! В стране совершенно перевелись нищие. Справедливости ради приходится заметить, что причиной тому явился не резкий рост занятости, а совершенно другая тенденция. Граждане, почувствовав вкус предпринимательства, стали гораздо прагматичнее и прекратили подавать. Часть нищих переквалифицировалась в чернорабочих, остальные отправились на юг — к дешевым фруктам, щедрым отдыхающим и дармовому вину. Раньше входящего на подъемный мост встречали протянутые обрубки рук и ног, теперь на этом месте стоит щит с предложением королевских заказов, толпятся с утра до вечера поставщики, рабочие ищут готовых их нанять фабрикантов.

Кузницы, литейные мастерские, пороховые заводы облепили единственную в округе речку, выпивая всю ее воду и выливая обратно зловонные отходы. Грохот, железный лязг, крики мастеров... И облака удушающего дыма, сладко щекочущего ноздри народившемуся сословию купцов и заводчиков.

У базарной торговки родился шестирукий мальчик, это сочли хорошей приметой, мол, такой сможет работать за троих и будет матери хорошим кормильцем. Злые языки, правда, намекали, что и есть он станет тремя ложками. Но им быстро возразили: сколько ложек ни бери, а горло-то одно. Король издал указ, в котором поздравил счастливую семью с чудесным потомством, даровал ей единовременное пособие в размере трех монет и приписал мальчика по достижении им совершеннолетия к роте королевской гвардии. Эта сомнительная привилегия заставила мать пролить реки слез над кроватью маленького чудовища.

Что ни говори, жизнь в Утерии изменилась радикально. Размеренная патриархальность уступила место суетливой деловитости. В мутной воде засновали рыбешки помельче и покрупней. А Рыбак не зря носил свое прозвище. Помня о благе отечества, он и себя не обижал. Промышленники кормились из его рук, оставляя не то что крохи — жирные куски. Грех жаловаться на такую работу, в кои-то веки Анарей полюбил должность не только за жалованье, а от всего сердца.

Пока Утер ел, министр читал доклад. Сведения, поглощаемые королем за обедом, тоже претерпели изменения. Никаких сплетен, только цифры и факты: стоимость сырья на заграничных рынках, контракты, переговоры и новости из-за рубежа. Чтобы держать правителя в курсе всех событий, Рыбак придумал эстафету. Каждый день гонцы отправлялись в интересующие страны, и каждый же день прибывали оттуда уехавшие раньше. Утеру нравилось быть самым осведомленным. Рыбак тщательно обрабатывал поступающую от гонцов информацию и наиболее важное рассказывал королю.

Несмотря на придуманное Утером VI изречение — «Все беды от визитеров», — последних стало гораздо больше. С основной массой Анарей разбирался сам, но некоторые вопросы требовали монаршего внимания. Каждый раз министр терзался, прежде чем решался потревожить Утера. Сегодня был один проблемный случай. Скорее всего, колдуна надо гнать в шею. Но глобальность темы, с которой он пришел на прием, превышала полномочия Рыбака. Максимум, что он мог сделать, это поставить неприятного посетителя последним в очереди, чтобы уставший король, не особо вникая в суть, указал тому на дверь.

Утер по первым словам определял, интересен ли ему человек. Взмахом руки зал очищался для следующего, очередь редела на глазах. Последним вошел колдун, поклонился как положено. Видно было, что он взволнован, даже вспотел.

— Говори, — позволил Утер.

— Синах, отшельник, ваше величество. Лечу людей, гадаю по звездам и пеплу, принимаю роды.

— Врачи у нас свои, роды вроде не намечаются, хотя министр, как я посмотрю, в животе разросся. Погадать, что ли? Можешь сказать, сколько по осени будет стоить древесина дуба? Совпадет — получишь должность. Не совпадет — утратишь голову. Или в испытатели катапульт, как Рогожу, да, Рыбак?

Анарей почтительно хихикнул, а Синах замотал головой и быстро заговорил.

— Не гневайтесь, ваше величество, выслушайте. Был мне сон. Люди в странных одеждах в белой комнате. Говорили, чтобы пошел к вам и все рассказал. Их еще нет, они будут жить через триста лет. Знают про нас все, кто когда родился и помрет, кому что на роду написано. Про мою жизнь все рассказали и про детей моих. А потом поведали, что грядет большая война. Что знают, кто нападет и в какой день. И знают, что надо делать, чтобы победить. И расскажут, если заплатить им пятьдесят тысяч монет.

— Я смотрю, они еще знают, сколько денег в казне. Анарей, день тебе, выясни, кто болтает. Не то на тебя подумаю.

Утер перевел взгляд обратно на колдуна.

— А ты смел, лекарь. Короля решил надуть? Говори, что знаешь, кто вздумал нам грозить?

— Не знаю, ваше величество, — пробормотал Синах, — они обещали рассказать, когда вы заплатите.

— И как я им заплачу? Пусть приходят, побеседуем.

— Чтобы заплатить, надо зарыть деньги в землю и сказать им место. Они через триста лет отроют, если найдут, скажут, что делать. Если вы через год откопаете, деньги до них не дойдут, значит, они их не найдут и решат, что не договорились.

— А если я зарою, а отроет кто другой лет через сто? Деньги потрачу, а толку никакого.

— Отроют — клад не дойдет, и они не скажут. Не скажут — пойдете и отроете. Если неправильно расскажут, тоже вернете деньги.

— Да точно отроют. Вон Рыбак и отроет. Я его конечно жизни лишу, но за такие деньги он не удержится.

— Так никто не должен знать.

— Вот молодец! А прятать кто будет? Ты представляешь, сколько весят пятьдесят тысяч монет? Я на себе их попру? Я землю копать буду?

— Нет, ваше величество. Вы выберете место и отведете туда людей с завязанными глазами. Возьмете нескольких самых верных и молчаливых, у кого семьи есть, чтобы не сбежали и не проболтались. Ночью они закопают клад и с завязанными глазами вернутся обратно.

Король довольно покивал. Беседа была ему приятна. Особенно потому, что о деньгах говорили более чем условно. Красивые выдумки делают жизнь веселей. Утер отпил вина, отщипнул виноградину и выплюнул на скатерть косточки. Отщипнул еще и покатал ее языком во рту. Ягода пощекотала небо, за что была немедленно казнена.

— Останешься в замке. Завтра расскажешь, что приснится.

И взмахнул рукой. Наступило время послеобеденного отдыха.

Наутро Синах удрученно развел руками: спал слишком крепко. Утер велел на вторую ночь постелить ему на каменном полу да не переборщить с соломой. И получил результат. Он доедал омлет, когда министр привел колдуна.

— Ну-ну, что у нас?

— Приходили, ваше величество. Велели передать следующее: атака состоится через неделю. На рассвете во вторник восемнадцать боевых драконов нападут на замок с юга.

— Эка невидаль! Летали к нам драконы, и не раз. В Утерии лучшая в мире противодраконная оборона. Отобьемся.

Синах кивнул.

— Они знают про оборону. Сказали, что первые девять полетят в холщовых масках. Это не позволит им использовать огонь, но зато отравляющие газы не повредят им абсолютно. Вы выстрелите из мушкетов, и пока станете перезаряжать, подлетит вторая волна и пожжет все на стенах.

Король подпрыгнул в кресле и повернулся к Анарею.

— Ну, министр! Я до сих пор не знаю, кто проболтался о казне, а теперь выясняется, что и об отравляющих зарядах известно каждой собаке! Летать тебе сегодня, Рыбак. Марш за крыльями!

Министр пал на колени и засеменил по полу к Утеру.

— Помилуйте, ваше величество, стар я для этого, не долечу живым.

Король отвернулся от него, словно не слыша дробный стук коленок о полированный паркет.

— Ваше величество, я ничего об этом не знаю, — вмешался Синах, — мне так сказали. Еще посоветовали подготовить две смены мушкетов, первую зарядить просто отпугивающими, а вот вторую уже ядом.

— Это я и сам догадался бы. Ты лучше признавайся, от кого угроза исходит. А, хотя и так понятно. У кого, кроме галистанцев, есть восемнадцать драконов? Ну, я им покажу! Переловим драконов сетями и оставим себе. Пора обзаводиться серьезной армией.

— Не переловим, — осмелился вставить слово Анарей, — у нас на стене три катапульты и четыре орудия. Такую массовую атаку не отбить. Хотя с учетом ядов можем справиться.

— С учетом ядов, — задумчиво повторил король, — можем. Колдун у нас погостит. А ты, Рыбак, готовь все к обороне, да смотри, не ошибись еще раз...

На стенах закипела работа. Катапульты и пушки укрепили, прикрыли по бокам огнеупорными щитами, запасли ядра и порох, распутали и сложили сети. Мушкеты перераспределили, отрядив большую часть на южную стену. Провели учения, вымуштровали гвардейцев до изнеможения. Усилили дежурный караул. Все эти хлопоты сглотнули неделю, не заметив. Наступила роковая ночь. Утер и Рыбак сидели в пустовавших как обычно гостевых покоях, окна которых выходили на юг. Потихоньку светало. Гвардия в полном составе заняла места согласно расчету. Едва солнце блеснуло за горизонтом, как со стены кто-то крикнул:

— Летят!

Поднялась суматоха. Солдаты занервничали. Все видели, как на бреющем полете к замку приближается ровный строй огромных драконов. Еще не до конца рассвело, чтобы король мог разглядеть, в масках они или нет, да это и не имело уже особого значения.

— Пли! — крикнул капитан, и небо расцвело яркими вспышками, а страшный грохот мгновенно поднял с кроватей все королевство. Утер заблаговременно прикрыл уши, а министр, напротив, остолбенел от величественности картины, и теперь мотал головой, словно пес, выбравшийся из воды. Строй сломался, драконы метнулись в разные стороны. Теперь, на небольшом расстоянии, было отчетливо видно, что их морды замотаны тканью, и это делало их почти безопасными. Гвардейцы кинулись менять мушкеты на заряженные, и как раз вовремя, потому что за первой волной подлетела вторая.

— Пли, — повторно крикнул капитан, и следующая волна развалилась в воздухе на девять частей. Драконы ушли в небо, и там, собравшись в клин, повернули назад. Еще через пять минут об атаке напоминала лишь кучка выскочивших из домов жителей, накрытых брошенной вдогонку драконам сетью. Они вопили не столько от страха, сколько от переполнявших их чувств, и вопли эти плавно перешли в ликующие крики всех подданных, столь заботливо охраняемых их повелителем. Утер велел Рыбаку объявить день государственным праздником и направился завтракать. По его приказу привели Синаха.

— Ты знаешь, что мне не нравится, колдун? Как-то все не совсем по сценарию. Вторая волна сбежала, как и первая, даже не пытаясь подавить сопротивление стен. И ни один дракон не упал, отравленный. Довольно странно. Поэтому я решил не платить за столь неточные сведения.

— Воля ваша, — поклонился колдун.

— Моя, — улыбнулся Утер.

День прошел в счастливой суете. Во все стороны поскакали гонцы с сообщением о знаменательной победе. Гвардейцы получили две бочки вина и вылакали их прямо на стенах, не торопясь воссоединиться с семьями. Король устроил праздничный обед и купался в лучах безмерной любви подданных.

Наутро похмельная страна с трудом продирала глаза. Головы трещали, невзирая на чины и звания. Не миновала чаша сия и Утера. Еда не лезла в горло. Рыбак доложил, что на прием просится Синах. Утер поморщился, но все же кивнул ватной головой.

— Беда, ваше величество! — с порога объявил Синах. — Это была только разведка боем. А основной удар будет позже, но вот когда, они отказываются говорить, пока вы не заплатите.

«Какое мерзкое утро!» — подумал король.

— Но у нас нет столько денег, — проворчал он, — мы вчера... э-э-э... немного потратились.

— Да простит меня ваше величество, я позволил себе поторговаться с ними, и они согласились скинуть до двадцати тысяч монет. Правда, сказали, что у вас совсем мало времени.

Утер выгнал всех и думал до вечера. Впервые обед прошел в полном одиночестве, без привычного доклада, лишь один слуга скользил бесшумной тенью, обслуживая короля. К вечеру Утер решился. Рыбак выбрал четверых самых серьезных гвардейцев, самолично загрузил сумки деньгами, и, как стемнело, небольшая группа навьюченных людей вышла из замка. У всех, кроме короля, были завязаны глаза. Он опутал носильщиков веревкой и шел впереди, словно поводырь. Гвардейцы чертыхались, спотыкаясь о препятствия, а Утер уводил их все дальше от замка, поминутно, как заяц, путая следы и меняя направление. Замыкающим шел Рыбак. Как и предполагалось, он не смог сладить с натурой и теперь пытался пометить путь. С этой целью он спрятал под одеждой мешочек с крупой и через каждые несколько шагов сыпал ее себе под ноги. На следующий день Анарей планировал направить в окрестности замка сыновей с десятком кур, чтобы те нашли место захоронения. Опережая события, надо заметить, что кур в Утерии держат все, ни одно блюдо утерианской кухни не обходится без яиц, и это обстоятельство сгубило блестящий план министра. К его сожалению, далеко не все граждане строят курятники, а учитывая прожорливость птиц, путь наутро можно было найти лишь по обильному помету, но этого добра в стране было навалом.

Выбрав место, король остановился. Рыбак, который нес лопаты, раздал их развязанным гвардейцам, и те вслепую принялись рыть яму, поминутно задевая и осыпая комьями друг друга. Спрятав золото, заровняли землю. Король замаскировал тайник, связал солдат и дал команду на обратный путь. Ночью его мучили сомнения, а на рассвете приснился тревожный сон, в котором гвардейцы, министр и Синах раскапывали семейную усыпальницу, ворошили кости королевских предков и, заливаясь торжествующим хохотом, укладывали их в мешки.

Утром король на ухо описал Синаху место захоронения. Теперь не могло быть и речи о том, что колдун когда-нибудь выйдет за стены замка. Два дня Синах на вопросы короля о вещих снах лишь пожимал плечами, а на третий предстал перед Утером растерянным и смущенным.

— Ваше величество, не нашли они денег. Сказали, что вы пожалеете, что вас собираются свергнуть в ближайшие дни.

— Как не нашли? Да ты правильно ли описал место, колдун?

— Описал, как вы сказали, ваше величество. Может, конечно, ошибся, меня же не было там.

— А ну, собирайся, покажу место, да смотри внимательно. Раскопаем — ткну тебя носом. Рыбак, живо тех солдат, тряпки на глаза, веревки и лопаты.

Все повторилось почти в точности, разве что рядом с королем теперь шел Синах.

— По-хорошему, надо бы зарыть тебя вместо денег, колдун, — мрачно пошутил на ходу король, — через триста лет встретишься со своими друзьями в белых одеждах в странной комнате.

— В странных одеждах в белой комнате, — робко поправил Синах.

— Не учи короля!

Они подошли к тайнику. Гвардейцы принялись за работу. Утер прилег на захваченный заботливым министром плед и задремал.

Очнулся он от диких криков и топота ног. Открыв глаза, Утер увидел огромного дракона, сидящего в десяти метрах от него. Чудище переминалось с лапы на лапу, ноздри его дымились. От стражников, перепуганных страшными звуками приземлившегося дракона, остались только сорванные повязки да разбросанные лопаты, один Синах отважно стоял напротив ящера, словно бросая тому вызов.

— Поторопись, брат! — донеслось со спины дракона, и Утер только теперь заметил, что там в большом деревянном сооружении сидит человек.

— Иду, брат, — ответил Синах, подбежал к дракону и по хвосту забрался ему на спину.

Дракон коротко разбежался, мощно взмахнул крыльями и взлетел.

Король, оставшись в одиночестве, подошел к свежевырытой яме и спрыгнул на сухое дно. Сумок с золотом не было, вместо них лежала записка:

«Его величеству Утеру VI.

Нет слов, чтобы описать нашу благодарность.

Щедрость вашего величества не знает границ.

Вечно признательные, Юрек и Синах Рогожи.»

«Что ж я не догадался сказать сыновьям, чтобы дорогу за нами проследили. Вот ведь затеял глупость с крупой», — подумал вернувшийся к яме министр.

— Ну что, Рыбак, готовь крылья, — задумчиво произнес король.

— А я-то, я-то, чем провинился? — упал на колени министр.

— Ну должен же кто-то за это ответить, — все так же задумчиво продолжил Утер, — не самому же садиться? Вот только один вопрос меня мучает: будет война или нет?

Говорят, именно после этого вопроса пошло в народе для короля новое прозвище, с которым он и вписался в историю как Утер VI Дурачина. И думается, общественность узнала о деталях случившегося не без помощи министра-картографа Анарея Птицелова.